Западная Трибуна-2 от 2002-06-02 (Гостевая книга московского Динамо)

Палатный, тут по Деду была обстоятельная разборка, вопрос закрыт, и ты его лучше
не трогай, что б Деда не поминать всуе, тем более что Смык, на которого ты
наехал – первый друг Деда, да и МХ-16-го Дед крепко уважает.. Дед же жив,
здоров, Всем кланяется, обещает эссе прислать по результатам первых игр нашей
недоделанной сборной.
А пока вот очерк Деда нашла, где Завидово поминается – по заказу Swe…

ХМУРАЯ ОСЕНЬ 1974-го…

Незадачливо складывалась эта осень. Сентябрьский отпуск безнадежно испортил
звонок из парткома – студенты, мол, Ваши в колхозе бастуют – скандал. Забираю
гостившего у меня брата, и вместо круиза по Черному морю еду черт знает куда – в
глухое молдавское село на уборку помидоров.
Скандал, естественно, не стоит выеденного яйца – девчушки решили поголодать ради
модных изящных фигур – ситуация быстро разряжается.

Но куковать в селе приходится, чувство юмора и изобретательность помогает
кое-как наладить быт и даже извлечь некоторую пользу – когда еще занесет в такую
глухомань: непролазная грязь, навоз, благоухающий сортир, блеющие овечки –
миорицы, крестьянский подвал со стаканом вина, брынзой и луком...
Брат приехал ко мне за помощью, - дописать диссертацию, чего-чего, а времени
покумекать в селе хватало. Пьянка быстро надоела – от терпкого красного вина
развилась жуткая изжога, водку не завозят, а ехать за ней специально – лень, еда
добротная – парная свинина, куры, яйца, творог, сметана, воздух – сплошной
кислород, жуткая скукотища – живи и твори.
Месяц промелькнул из-за нудного однообразия, что один день, залили дожди,
студентов перебросили на виноград, меня же благосклонно отозвали…

Брат засобирался на север, ему еще предстояло заехать в Конаково на ГРЭС к
дружку – соратнику по Сибири за актом внедрения диссертации.
Ездить, так ездить, - все равно отпуск пропал, улавливаю настроение брата и
…усаживаюсь в машину. Состояние безмятежное, философски – созерцательное, пришла
золотая осень, любуемся умиротворенными окрестностями. По пути навещаем
классические усадьбы – Гоголя близ Больших Сорочинец, тургеневское Спасское –
Лутовиново, Ясную Поляну.
Обожаю усадебный быт – полунатуральное хозяйство, послушная дворня, куча деток,
проказы, милые флирты, дилетантские писательские почеркушки со скуки. Это мой
мир – я для него и был создан, как, впрочем, для петербургских салонов, интриг,
дуэлей, эполетов, но, увы, среди пространств и веков судьба назначила именно
нашу эпоху лжеценностей, надуманных идеологий и фальши, в которой тесно и душно,
а суетные достижения цивилизации – самолеты, телевизоры, компьютеры – не
приносят успокоения души. Жадно впитываю детали родного ушедшего быта –
сон-диван Тургенева, каморку Гоголя с его чудной канареечной жилеткой, спальню
тургеневской любимицы актрисы Савиной, уютные дорожки Ясной – мой образ жизни…
Пытаюсь уговорить брата свернуть в Бунинские края, под Елец, мы ведь по
материнской линии приходимся Ивану Алексеевичу дальними родственниками, брат
отмахивается - солидный крюк, его романтизма на такой вояж по бездорожью не
хватает… Он-то попал в свою эпоху, купается в ней, как сыр в масле, - должен
стать кандидатом наук, так решила молодая жена, она пробила перспективному
супругу новое желанное кресло в главке – нужен соответствующий антураж.

Что ж, Конаково, так Конаково, Москву все равно не обьедешь, заезжаем к старшему
брату во Власиху, и …пошло-поехало. Два дня бухаем, спасибо футболу – вывел из
крутого пике.
Сходить в Петровский парк – дело чести, тем более Динамо играло в Кубке УЕФА с
вполне приличными шведами – Эстером.
Состав у наших крепенький – Пильгуй, Никулин, Зыков, Маховиков, Якубик, Козлов,
еще летал Еврюжихин. Но, самое главное, стал появляться на поле после жестокой
травмы гениальный Кожемякин, в чудо почти не верилось, но вот оно, рядом, в
бутсах, подпрыгивает, хохмит.
- Выйду во втором, - подмигнул, два не потяну, игра важная, нужен результат…
Действительно, наши проиграли на выезде 2:3, теперь кровь из носа требовалось
забивать, да самим не пропускать. Осоловевшие от водки, отмокая пивом,
восторженно встретили гол реактивного Геши Еврюжихина.

В перерыве не выдержали, ляпнули по стакану, вновь пришло благодушие, все
рвались в раздевалку с кем-нибудь поцеловаться – сердца пели. Мелькнул раздетый
Толян – ну все, амба шведам. Еще зацепили по сто и еле залезли на трибуны.
Толян, между тем, на поле не вышел, это казалось жуткой несправедливостью.
- Кожемякина! - мы стали орать в три пьяные глотки, нас охотно поддерживали.
Между тем шведы сразу же сравнивают счет с дурного пенальти.
Тут уж Гавриилу Дмитриевичу не отвертеться – Толян по петушиному засеменил вдоль
бровки, стадион застонал. По закону жанра шведы получили через пять минут гол,
нет, его забил не Кожемякин, это было бы уже слишком – забил недотепа Петрушин,
но какое это имело значение…
Шведы понуро покидали поле и турнир, мы же, спотыкаясь, рвались в раздевалку, но
не помогли и братнины «ксивы» – мы были – дрова… Поздравить Толяна с фартовым
выходом, увы, не удалось…
Чуть не перевернули голицынскую электричку, внушая никчемным «кузьмичам» и
бестолковым дачникам историческую значимость великой победы Динамо над шведами.

На следующий день выезд в Конаково, старший брат с дистанции снялся – служба, но
навязал нам в спутницы разбитную Галку, подружку жены и, естественно, его
пассию. В нашей семье было принято подружек жены любезно обихаживать – традиция
такая, впрочем, довольно распространенная. Галка, работая чертежницей,
безуспешно уже третий год пыталась поступить в МИСИ, брат взялся всерьез помочь,
- ну, а кому выручать брата, как не мне – в МИСИ все схвачено…
Галка четко представляла свою миссию, тесно усевшись рядом со мной на заднем
сидении, всё норовя задержаться рукой в районе пояса.
Брат с похмелья спешил, по-туристски размягчиться не дал, гнал без остановок,
через три часа мы уже сидели в Конаково дома у Сереги, братнина сослуживца,
ветерана сибирских строек и знаменитого «Зверобоя».
Стол ломился от дичи, рыбы, грибов, - даров заповедного Завидова, что начиналось
в часе езды.

Быстро проставлены соответствующие печати на актах – деловая часть поездки
решилась за десять минут, брат блаженно размягчился и надрался.
Мы же засобирались на охоту в сердце Завидово, Шошу – у Сергея, бывшего родом из
«столицы» Завидова - Козлова, там работал егерем брат, а в обслуге – половина
родни.
Двинули на двух машинах, в головной – хозяева с «дровяным» братом, на братниной
Волге – мы с Галкой. Оставшись с Галиной наедине в машине, я через полчаса был
тривиально обольщен в «левитановской» березовой рощице. К Шоше добрались с
шестичасовым опозданием – блуждали – Галкин темперамент в обрамлении «природы
увяданья» был неудержим и пикантен.
Я тщетно пытался обратить Галкино внимание на вологодские кружева уютной
Макарихи, на суровое благолепие Иосифо – Волоцкого монастыря, на белую лебедушку
церковь в таинственной вечерней сини у Пустыни. Ее же тянуло к строгим и вечным
формам ню, так тревожащих еще древних греков….

Егеря встретили нас скептически – кто любит женщин на охоте – но не тут-то было.
Галина быстро прибрала хозяйство к рукам, где лаской, где матом, и вот уже
добродушный егерь Поликарпыч вместо законной поддачи побрел за опятами.
Наутро - экскурсия, моросило, туман, хмарь… Клюквенные болота, глухомань
обволакивали тишиной и естеством. Верхушки охотничьих вышек не просматривались.
У кабаньего водопоя - месиво следов, невдалеке - невзрачная сторожка, на поверку
оказавшаяся ухоженной и прибранной.
- А это Ильича сторожка, нет, не теперешнего, а первого, всамделишного.
Ощупываю узкую железную кровать, на которой приходилось поспать вождю мирового
пролетариата. Ильич Первый, он же Ленин, фантастический коктейль русской,
калмыцкой и еврейской крови, был достаточно образован и талантлив, чтобы быстро
разобраться в свалившихся на него расейских богатствах, он умело обосновался и в
Кремле, и в Горках, и в Завидово…
Ильич Второй, генсек Брежнев, с благоговением относился к традициям
«большевистской охоты» - тайное Завидово было ухожено.

… Брат с кавалькадой ушел на загонную охоту, меня же со стволом посадили на
вышку, куда, к ужасу егерей, не преминула залезть и Галина. Сидение на вышке –
прескучнейшее занятие, да и человек я не азартный, и если скажу, что мы с Галкой
не согрешили – все равно не поверите. День же складывался неудачно, кабаны
бегали не там и не так, и вечером нас с Галиной списали на завидовские пруды.
Прекрасная получилась рыбалка, что говорить, помните «Зимнюю вишню» и милый
уик-энд Соломина с Сафоновой? Вот-вот…
К концу дня ввалились шумные гости –хозяева с кабанятиной. Брат важно
рассказывал, что влепил секачу жаканом прямо в ухо с двадцати метров.

Ну что Вам рассказывать про особенности русской охоты – было всего понемногу,
Галка постаралась, да и мы не слабаки…
…Когда наша «Волга» затарахтела, егеря вздохнули с облегчением. Решил еще
поохотится по-настоящему и Серега. Между тем зарядил нудный осенний дождь,
похолодало.
В Москве замелькали первые белые мушки. Быстро разъехались в разные стороны. В
Кишиневе – бабье лето – мягкая, нежная пора…
Навалилась пустая текучка. 12-го октября Кишинев с помпой встречал Генсека – 50
лет МССР. Заботы, хлопоты, суета…
Звонок от брата из Москвы принял равнодушно – дежурный разбор полетов.
Ан нет…
- Толян Кожемякин погиб, - резанул без предисловий
- Что, как, почему? – повеяло ледяной бессмыслицей жизни.
- Приедешь?
- Не знаю…

Я жутко надрался, но в хмурую осень 74-го больше не вернулся…

Дед